Среди танцев этой группы наиболее известны «Гняваш», или «Загне- ваны», '«Казачок», «Юрачка», «Мікіта», «Дударыкі». В них раскрывается богатый внутренний мир человека, они проникнуты оптимизмом, насьпце- ныломором, шуткой.
*Не все танцы этой группы сохранились до наших дней. Но и те, что еще бытуют, дают возможность судить о театрализации в белорусском танцевальном фольклоре. Танцы этой группы отличаются богатством сюжетного материала, построенного на взаимоотношениях девушки и юноши. Каждый танец является воплощением яркого индивидуального образа. Это и наказанный девушками деревенский ухажер «Юрачка», и весельчак «Мікіта», и рассказ о влюбленной паре в «Гневаше». Игровые моменты в танце как бы подчеркивают его основную сюжетную линию и придают ему красочность, а исполнению его — непосредственность.
«Юрачка» — популярный белорусский народный танец, в котором в комической форме обыгрываются черты характера главного героя — Юрочки. Музыкальное сопровождение — мелодия одноименной песни. Танец сюжетно-игровой, насыщенный народным юмором, шутками. Игровые моменты связаны с поведением Юрочки по отношению к танцующим девушкам.
В материалах, собранных И. Носовичем, имеется текст песни, которая, судя по ее содержанию, сопровождала когда-то хороводную игру-танец.
По мнению И. Носовича, «юрок» — это шалун, вертлявый мальчик, а также верткая небольшая птичка (отряда воробьиных). Уже одно это толкование дает ключ к пониманию образа Юрочки, героя танца.
Описания «Юрачкі», танца или хоровода, в этнографической литературе нет. Известно, что танец этот ставил И. Буйницкий. О том, что представлял собой этот танец, рассказал бывший актер театра Буйницкого И. Сушинский. Если учесть, что Буйницкий не имел обыкновения обрабатывать народные танцы, а ставил их в народной «редакции», то описание И. Сушинского, приводимое Ю. Чурко, можно воспринять как «Юрачку» в первоначальном виде: «Восемь пар танцоров, построившись колонной, двигались друг за другом, слегка притопывая в такт музыке» Последним шел исполнитель роли Юрочки, выделывая различные танцевальные коленца. Когда танцующие проходили круг, Юрочка забирал девушку у парня, стоящего в первой паре, и тот, оказавшись без партнерши, занимал место сзади танцующих и шел за ними целый круг, приплясывая и изображая Юрочку. Затем он отбирал девушку у второго парня, тот, в свою очередь протанцевав круг, делал то же самое с третьим. Таким образом, все парни поочередно оказывались одинокими и играли роль Юрочки. Танец заканчивался, когда без партнерши оставался опять первый Юрочка».
Роль солиста в танце была явно импровизационной. Основным движением всех остальных его участников было продвижение по кругу, которое оттеняло динамичность и эмоциональность исполнения каждого нового солиста — Юрочки. Все это придавало танцу, исполнявшемуся труппой И. Буйницкого, хороводный, игровой характер.
Большая творческая работа по сценической обработке танца была проделана К. А. Алексютовичем. Он сохранил в танце традиционный мотив «ухаживания» и вместе с тем тонко разработал сюжетную линию танца, углубил его смысловое содержание. К. Алексютович прежде всего очистил образ Юрочки от налета глуповатости, которую пытались придать ему некоторые балетмейстеры-постановщики. В интерпретации К. Алексютовича Юрочка стал «первым парнем на деревне». Это — положительный народный образ забавного шутника, веселого парня, который с уважением относится к девушкам, но никому не отдает предпочтения. Это «безразличие» тревожит и оскорбляет девушек, которым он нравится, и они решают наказать его, оставив в танце одного.
Ю. Чурко так характеризует постановку «Юрачкі» К. Алексютовичем: «Танец в значительной мере трансформировался. У Алексютовича «Юрочка» — это уже не полуигра, не полухоровод. Постановка его насквозь танцевальная. Элементы игры подчинены в ней развитию хореографического действия: ухаживанию Юрочки за девушками и девушек за Юрочкой. Роль Юрочки исполняется в постановке не несколькими участниками поочередно, как у Буйницкого, а одним солистом, который является главным действующим лицом, смысловым стержнем номера. Нет в постановке К. Алексютовича и неоднократного повторения одной и той же танцевальной фигуры. Пластическая мелодия танца все время развивается, двигая сюжет и ведя к финальной кульминации» 81.
Так возник новый сценический вариант народного танца. Постановка К. Алексютовича долгие годы оставалась традиционной как в профессиональных, так и в самодеятельных коллективах. В настоящее время мы встречаем и несколько иную трактовку образа Юрочки. Каждый балетмейстер-постановщик, развивая танец, по-своему раскрывает его сюжетную линию. В постановке современных балетмейстеров Юрочка — чаще добродушный, задорный шутник, иногда самовлюбленный, разборчивый жених, не постоянный в ухаживании.
у Постановка «Юрачкі» И. Моисеева придала танцу большую театральность. Танец «Юрачка» вошел в белорусские онеры и балеты. В балете «Соловей» М. Крошнера, пишет Б. Смольский, «народные танцы явились средством раскрытия жанровых и в известной мере драматических сцен... «Юрочка» с его бойкими, игривыми движениями, с элементами мягкого юмора воссоздал образ добродушного крестьянского парня» 82
В опере «Цветок счастья» А. Туренкова также использованы белорусские народные танцы. Ярко и оригинально поставил здесь танец «Юрачка» К. Муллер.
В балете «Князь-Озеро» В. Золотарева (постановка К. Муллера) в сце
ническую обработку танца «Юрачка» впервые введены классические элементы движения: массовый народный танец был поставлен «на пальцы».
В белорусских операх и балетах и «Юрачка», и другие народные танцы выступают уже не как самостоятельные фольклорные произведения, а служат раскрытию драматургического замысла.
Белорусские народные танцы, в том числе и «Юрачка», могли оказать свое влияние на танцевальное искусство других народов и вместе с тем заимствовать у них те или иные выразительные средства. По этому поводу украинский балетмейстер К. Василенко пишет: «Через нашу область проходил знаменитый чумацкий шлях, по которому шли в Таврию за солью и на заработки крестьяне из Белоруссии, России, Северной Украины. Очевидно, этим объясняется, что некоторые наши танцы имеют нечто общее с белорусскими и русскими. Например, миниатюра «Гар- ненька молодичка», записанная в Магдалиновском районе, напоминает по содержанию родственные русские танцы и белорусскую пляску «Юрочка» .
«Дударыкі» относятся к белорусским танцам, обыгрывающим черты характера человека. В этом мужском танце юноши-дударики не только демонстрируют свое умение играть на дуде, но и поют, пляшут, показывают свою ловкость, смелость, находчивость, остроумие, способность веселить народ.
Дуда-волынка и деревянная дудка, распространенные в прошлом народные музыкальные инструменты, были известны еще в древней Руси. И в старой белорусской деревне без дуды не обходились ни свадьба, ни игрище.
«Только загудит дуда,— читаем в одном описании Полесья начала XX в.,— белорус затянет плясовую песню и забудет свое горе. И пойдет тут такое веселье, точно народ только и родился для одних песен и плясок, а нужды никакой и не знал. Нет у белоруса никакого избытка, трудна его жизнь, но зато он богат искренним, неподдельным весельем. Недаром прозвали его великорусы — «голый, да вострый» .
К дударям относились с большим уважением. «В Белой Руси игрец- дударь,— писал А. С. Фаминцын,— имеет даже серьезное значение: он заменяет родителей у сироты-невесты» .
Есть упоминания о дударях в документах второй половины XVI в. Так, по ходатайству Виленского сейма 1565—1566 гг. король ввел новый побор с «людей волочащих, которые без службы мешкают, и теж з медвед- ников, дудников, скрипников и с каждого гудка и иных, в месте мешкаю- чих, хто службы певное не маеть...»
О популярности дударей и дудочников в Белоруссии свидетельствуют и такие названия деревень, как Дудаковичи в Могилевском районе, Дуди- чи в Калинковичском, Пуховичском, Дятловском и Чечерском районах, Дудчицы в Мстиславском, Дуды в Ивьевском, Островецком и Логойском, Дудки в Радунском и Рогачевском, Дударевка в Климовичском районах и т. д.
Н. Я. Никифоровский, хорошо изучивший значение дударя и «музыкі» в быту народа, писал: «Главная служба «дудара» — игра «дзелі скокаў і плясаў разных...»
Но... даже хорошо знающий свое дело «дудар» все же немного наигрывает плясовых мотивов, песен... В этом случае «дудара» выручает то обстоятельство, что на один и тот же мотив подберутся десятки припевов, а на один и тот же «пляс» можно «адкалоць скоки два-тры». Что бы ни играл «дудар», он становится хозяином веселья» .
Таким мы видим дударя и в «Тарасе на Парнасе», где он потешал своей игрой богов.
Роль дударя и дудочника в народном быту отражена в фольклоре.
А сколько припевок сочиняли сами веселые дудари и «музыки»:
Ой, без дуды, без дуды
Ходзяць ножкі не туды;
А як дудку пачуюць,
Самі ножкі танцуіоць.
Как дань уважения к дударям и «музыкам», на протяжении веков веселивших народ своей игрой, песнями, танцами, и создан танец «Дударыкі».
Приведенный здесь материал о дударях и дуде с успехом может использовать балетмейстер при варьировании танца. В предлагаемых далее композициях танца «Дударыкі» действуют дудочники, т. е. народные музыканты, играющие не на дуде, а на тонкой деревянной дудке.
Танец «Дударыкі» исполняется любым числом участников темпераментно, весело, с юмором. Композиция танца построена на белорусских элементах движений, введены также технические движения, разновидности прыжков. Иногда в танец вступают девушки; увлеченные веселой игрой дудариков, они, заигрывая, танцуют с ними.
«Мікіта» — популярный в Белоруссии традиционный народный танец. Микита — веселый, жизнерадостный хлопец, шутник, постоянный участник и заводила всех игрищ. Любимец молодежи, он всегда в центре ее внимания, ему отдается первенство в ловкости и находчивости. Это яркий национальный образ.
Танец выделяется красивым рисунком, акцентированием игровых моментов, исполняется весело, с большим эмоциональным задором. Построенный на четком выполнении элементов движений, он сопровождается пли только повторением припева песни, или полным ее текстом.
Е. Р. Романов приводит описание танца «Мікіта» из с. Поречье Слонимского уезда Гродненской губернии. «Мікіта» — это «особый танец, при исполнении которого два танцующих парня, взявшись за противопо-
Е. Ф. Карский считает, что припевы к танцу «Мікіта» представляют «большую древность» и что это «можно доказать и чисто литературным путем», так как «еще А. Рыпинский до 1853 года взял за образец для своей баллады материал, легший в ее основу».
Блестяще поставил «Мікіту» К. А. Алексютович. В его постановке танец приобрел двоякую трактовку. В первом варианте из общего числа танцующих выделяется солист — Микита, во втором — юноши поочередно \ исполняют роль Микиты. Девушки поют своим партнерам к концу музыкальной фразы.
В настоящее время танец «Мікіта» бытует в Белоруссии преимущественно в интерпретации, которую разработал в свое время на фольклорном материале К. А. Алексютович. Созданный им сценический вариант этого танца постановщики совершенствуют, дополняя новыми композиционными находками. По богатству рисунка, танцевальных элементов движений танец «Мікіта» является одним из лучших хореографических творений белорусского народа.
Белорусские народные мелодии используют в своем творчестве русские и польские композиторы. В 1881—1882 гг. вблизи г. Гродно напев белорусского танца «Мікіта» записал А. Глазунов. Позднее эта мелодия зазвучала в трио из скерцо его Первой симфонии
«Гняваш» («Загневаны») относится к парным танцам. Первое упоминание об этом танце связано с деятельностью театра И. Буйницкого. Танец «Гияваш» исполнял сам И. Буйницкий со своей дочерью. Как пишет А. А. Есаков, в этом «шутливом танце» изображается «картина любви деревенской девушки и парня» ш0.
В трактовке же И. М. Хвороста «Гняваш» — это танец, который «по очереди исполняют мужчина и женщина», изображающие «взаимный гнев» .
Расширенный вариант этого танца-инсценировки под названием «За- гневаны» ваписан И. К. Здановичем в Пружанском уезде на Гродненщи- не. Двумя лицами в танце разыгрывается целое театральное действо, имеющее определенное смысловое содержание. В него включены песня, мимические действия, диалог, а в финале инсценировки исполняется парный танец. Можно предположить, что каждая пара, исполнявшая эту сценку, танцевала по-своему. «Эта песня-танец, или вернее инсценировка,— указывает И. Зданович,— исполняется двумя лицами: молодой женщиной и молодым мужчиной. Девушки в нем выступают реже, ввиду того, что в конце песни необходимо целоваться с мужчиной, это для девушки, особенно в обществе, считается неприличным».
Для исполнения инсценировки ее участники должны были обладать артистическими данными, ибо по ходу действия менялись настроение и характер танца, а вместе с этим и поведение исполнителей.
На данном материале балетмейстер может создать интересную сценическую постановку в лирическом плане.
Парные белорусские танцы привлекают внимание балетмейстеров и за пределами республики. В Ленинграде, во Дворце культуры имени С. М. Кирова, балетмейстер И. Остроумов поставил танец «Гняваш» в своей интерпретации. Оценивая эту постановку, Т. Устинова писала: «Сюжет ее не сложен: юноша дарит башмачки капризной девушке. Построена сценка на элементах белорусского народного танца. В ней много хорошего юмора, и она доставляет большое удовольствие и зрителям и исполнителям» 103.
«Казыры». Известен только сценический вариант этого танца, который был создан балетмейстером В. Гавриловым и впервые исполнен танцевальной группой Дома культуры Минского автозавода на заключительном концерте смотра художественной самодеятельности г. Минска в ноябре 1962 г. Танец изображает козыряние парней друг перед другом.
В 1967 г. танец «Казыры» был поставлен В. А. Тюриным в Государственном ансамбле народного танца БССР.
Остается неясным, на какой фольклорной основе создан этот танец, так как подлинных записей о бытовании его в народной среде нет, нет и упоминаний о нем в этнографической литературе.
«Казачок» («Казак») известен во множестве вариантов. Этот танец — один из лучших образцов народного танцевального наследия. «И белорус,— отмечает К. Голейзовский,— и гуцул, и русский крестьянин, и запорожец, и уралец, и донской казак отплясывали лихого «Казачка», каждый по- своему» 104.
Появление танца «Казачок», как и казацких песен в Белоруссии, вероятно следует отнести к периоду национально-освободительного движения XVI—XVII вв., когда «залоги-гарнизоны украинских казаков-запорожцев стояли во многих местах Белоруссии. Отряды эти пополнялись за счет белорусского населения. Так образовалось известное число белорусов- казаков...» 105. Казацкие песни «рождались на той же почве, которая существовала, для этого на Украине, возникали в одинаковых условиях, в которых прдходилось тогда жить двум народам-братьям: в процессе совместной освободительной борьбы против общего врага — чужеземца» Шб.
Возможно, танец «Казачок» пришел с Украины, однако в Белоруссии он приобрел свой характер, новые элементы движения, свою манеру исполнения. В некоторых местах «Казачок» исполнялся как сольно-импровизированный танец, в котором технические элементы движения сочетались с ловкостью и находчивостью танцора: исполнитель, изобретая на ходу сложные коленца, старался показать себя перед другими как можно забавней, чтобы его не смогли перетанцевать. Иногда в танец включалась партнерша, которая вместе с юношей обыгрывала танцевальный рисунок.
О танце «Казачок» сообщает М. Косич (по записям 1898 г). На троицу на гулянье «под бубен исполняют известный танец казачок. Девки танцуют очень скромно, глаза вниз, руки спущены, но танцы замужних женщин «под чарочкой» довольно оживлены, они пляшут и в то же время припевают, сопровождая песни различными телодвижениями: то руки в боки, то хлопают в ладоши, приподнимая руки по разным направлениям и т. п. Впрочем, таких веселых мало, одна, две на все село, так что зрителей всегда больше, чем действующих лиц» .
По описанию Е. Р. Романова из Городокского уезда Витебской губернии, на свадьбе «по выходе из-за стола, жених обязан пройти с тещей под музыку дударя танец, называемый пляс, или казак» . Надо полагать, что жених в этом танце показывает все свое умение, ловкость, лихость, находчивость, стараясь понравиться теще. В описании свадьбы из Велижского уезда той же губернии говорится, что «Казачок» вместе с гостями танцевала и невеста .
В другом месте сказано, что «много потешали публику... «казаком» «у присядку» и парни, «более легкие на ногу».
В Новогрудском уезде Минской губернии на игрищах, в праздничные дни «Казака» плясали «обыкновенно парни вдвоем, став один перед другим и выделывая разные подскоки» ш.
М. Федеровский сообщает, что танец «Казачок» бытовал в Слонимском уезде Гродненской губернии. Он приводит мелодию этого танца, который исполнялся в сравнительно быстром темпе, и текст припева, напоминающий припев «Лявоніхі»:
Да ты цешча, ты цешча мая, Да не солена капуста твая. Не солена да не квашана, Нічым яна ні закрашана .
«На Украине,— пишет Т. Ткаченко,— танец «Казачок» можно характеризовать как танец юноши-подростка, ловкого, легкого и быстрого в движениях. В народном быту «Казачок» исполняется чаще всего как сольный танец одного юноши».
